Собачье сердце конец, Смысл финала “Собачьего сердца”
Елисеевы братья бывшие. На- певая по своему обыкновению, он спросил: "что же мы те- перь будем делать? Шариков комочек он вышвырнул на тарелку, а новый заложил в мозг вместе с ниткой и своими короткими пальцами, ставшими точно чудом тонкими и гибкими, ухватился янтарною нитью его там замотать.
Квартиру профессора осадили богомольные старухи, желающие посмотреть на «говорящую собачку». В газетах написали, что бывший Шарик — внебрачный сын Преображенского. Профессор, изменив своим принципам, читал советские газеты и ругался сквозь зубы. Шарик ругался матом, плевал на пол, играл на балалайке, пугал Зину, подкарауливая её в темноте, ловил блох зубами и называл профессора папашей, чем приводил его в бешенство. Боялся бывший Шарик только Борменталя, который взял на себя его воспитание.
Бывшего пса начал опекать Швондер. Он подучил того потребовать у профессора прописать его в квартире и оформить ему паспорт, мотивируя это тем, что именно Преображенский создал Шарикова и, значит, должен за него отвечать. Бывший пёс сам выбрал себе имя. Шариков ненавидел котов. Когда в квартиру Преображенского забрался кот — Шариков бросился его ловить, учинил разгром, свернул кран в ванной и затопил полквартиры.
Жизнь Преображенского превратилась в кошмар. Из-за расшатанной нервной системы профессор не мог нормально работать. Шариков пристрастился к водке и пьяный вёл себя ещё неприличнее. Вечером, когда Борменталь повёл Шарикова в его любимый цирк, профессор долго смотрел на банку с гипофизом пса Шарика, а потом произнёс: «Ей-богу, я, кажется, решусь!
Дней через шесть после истории с котом Шариков получил документы и потребовал выделить ему отдельную комнату. В ответ профессор пригрозил лишить Шарикова питания. Шариков притих, но затем украл у Преображенского деньги и напился. Вернувшись ночью, он привёл с собой двух неизвестных личностей, от которых профессор еле избавился. Глубокой ночью Преображенский и Борменталь обсуждали эксперимент профессора.
Борменталь был очень благодарен Преображенскому за то, что тот взял его, полуголодного студента, под свою опеку. Доктор видел, как измучился профессор, и считал, что есть только один выход: превратить Шарикова обратно в пса. Профессор не хотел об этом слышать. У Шарикова есть паспорт, он признан человеком, пролетарием. Если он исчезнет, Преображенского, учёного мирового значения, может, и не тронут, но Борменталя он защитить не сможет. Решаясь на рискованный эксперимент, Преображенский хотел только улучшить человеческую породу, но вместо этого случайно создал новое существо.
Он понял, что в гипофизе хранится слепок данной личности, и превратить хама в приличного человека не удастся. Преображенский называл себя «старым ослом», но ещё большим дураком считал Швондера. Сейчас тот опекает Шарикова, но если кто-то натравит бывшего пса на Швондера, «то от него останутся только рожки да ножки». Разговор учёных прервала полуодетая Дарья Петровна, втащившая в кабинет пьяного Шарикова в одной рубашке: тот прокрался в её с Зиной комнату.
Вконец разозлённый Борменталь чуть не задушил его. Утром Шариков исчез вместе с документами. Вернувшись через три дня, он заявил, что стал «заведующим подотделом очистки города Москвы от бродячих животных», и с наслаждением добавил, что вчера весь день душил котов. Устроил его на эту должность Швондер.
Борменталь взял мерзавца за глотку и заставил извиниться перед Дарьей Петровной и Зиной. Двое суток испуганный Шариков вёл себя тихо, но затем привёл в квартиру худенькую барышню и заявил, что будет с ней жить. Барышня оказалась машинисткой из Шариковой конторы.
Шариков наврал ей, что был ранен в боях, и принудил к сожительству, угрожая увольнением. Преображенский объяснил несчастной барышне, что её кавалер — искусственно созданное существо, дал ей денег, и та исчезла навсегда. На следующий день к профессору пришёл пациент, занимающий большую должность «в органах», и показал донос, написанный Шариковым на него и Борменталя.
Пациент пообещал не давать делу ход. Дождавшись Шарикова с работы, Преображенский попытался выгнать его из дома, но тот уходить отказался. Тогда на Шарикова набросился Борменталь и усыпил хлороформом. Через десять дней к Преображенскому явился уголовный следователь с человеком в штатском и Швондером. Следователь обвинил всех живущих в квартире в убийстве Шарикова.
Тогда профессор предъявил странного пса, который вошёл в комнату на задних лапах, сел в кресло, улыбнулся и гаркнул: «Неприличными словами не выражаться! Профессор объяснил, что Шариков сам по себе начал «обращаться в первобытное состояние», и то, что это существо могло говорить, ещё не значило, что оно было человеком.
Пришедшие удалились ни с чем. Через некоторое время Шариков окончательно стал псом. Он остался жить у профессора и, лёжа у ног своего бога, думал, как же ему повезло. Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными. Михаил Булгаков. Читается за 10 минут, оригинал — 3 ч. Очень краткое содержание В декабре года Филипп Филиппович Преображенский подобрал на улице больного, умирающего от голода пса.
Пересказала Юлия Песковая. За основу пересказа взято издание повести из собрания сочинений Булгакова в 5 томах М. Нашли ошибку? Пожалуйста, отредактируйте этот пересказ в Народном Брифли. Что скажете о пересказе? Уже на тротуаре тут же Шарик на- чал соображать, что "голубой" не всегда означает "мяс- ной" и, зажимая от жгучей боли хвост между задними ла- пами и воя, припомнил, что на всех мясных первой слева стоит золотая или рыжая раскоряка, похожая на санки.
Далее, пошло еще успешней. Изразцовые квадратики, облицовывавшие угловые мес- та в москве, всегда и неизбежно означали "сыр".
Черный кран от самовара, возглавлявший слово, обозначал бывше- го хозяина "чичкина", горы голландского красного, зве- рей приказчиков, ненавидевших собак, опилки на полу и гнуснейший дурно пахнущий бакштейн.
Если играли на гармошке, что было немногим лучше "милой аиды", и пахло сосисками, первые буквы на белых плакатах черезвычайно удобно складывались в слово "неп- рили Здесь порою винтом закипали драки, людей били кулаком по морде, - иногда, в редких случаях, - салфетками или сапогами. Если в окнах висели несвежие окорока ветчины и ле- жали мандарины Если тем- ные бутылки с плохой жидкостью Елисеевы братья бывшие. Неизвестный господин, притащивший пса к дверям своей роскошной квартиры, помещавшейся в бельэтаже, позвонил, а пес тотчас поднял глаза на большую, черную с золотыми буквами карточку, висящую сбоку широкой, застекленной волнистым и розовым стеклом двери.
Три первых буквы он сложил сразу: пэ-ер-о "про". Но дальше шла пузатая двубокая дрянь, неизвестно что означающая. Подумал Шарик с удивлением Он поднял нос кверху, еще раз обнюхал шубу и уверенно подумал: Нет, здесь пролетарием не пахнет. Ученое слово, а бог его знает что оно значит. За розовым стеклом вспыхнул неожиданный и радост- ный свет, еще более оттенив черную карточку.
Дверь со- вершенно бесшумно распахнулась, и молодая красивая жен- щина в белом фартучке и кружевной наколке предстала пе- ред псом и его господином. Первого из них обдало бо- жественным теплом, и юбка женщины запахла, как ландыш. Вот это да, это я понимаю, - подумал пес. Великое множество предметов нагромождало богатую переднюю. Тут же запомнилось зеркало до самого пола, немедленно отразившее второго истасканного и рваного Шарика, страшные оленьи рога в высоте, бесчисленные шу- бы и галоши и опаловый тюльпан с электричеством под по- толком.
До чего паршивый! Где паршивый? По снятии шубы он оказался в черном костюме анг- лийского сукна, и на животе у него радостно и неярко сверкала золотая цепь.
Да не вертись, дурачок. Это не парши Да стой ты, черт Это ожог. Какой же негодяй тебя обварил? Да стой ты смирно!.. Повар, каторжник повар! Женщина посвистала, пощелкала пальцами и пес, нем- ного поколебавшись, последовал за ней. Они вдвоем попа- ли в узкий тускло освещенный коридор, одну лакированную дверь миновали, пришли в конец, а затем попали налево и оказались в темной каморке, которая мгновенно не понра- вилась псу своим зловещим запахом.
Тьма щелкнула и превратилась в ослепительный день, причем со всех сто- рон засверкало, засияло и забелело. Э, нет, - мысленно завыл пес, - извините, не дам- ся!
Понимаю, о черт бы взял их с их колбасой. Это меня в собачью лечебницу заманили. Сейчас касторку заставят жрать и весь бок изрежут ножами, а до него и так дотро- нуться нельзя.
Пес извернулся, спружинился и вдруг ударил в дверь здоровым боком так, что хрястнуло по всей квартире.
По- том, отлетел назад, закрутился на месте как кубарь под кнутом, причем вывернул на пол белое ведро, из которого разлетелись ты. Во время верчения кругом него порхали стены, уставленные шкафами с блестящими инструментами, запрыгал белый передник и искаженное женское лицо. Где у них черная лестница?.. Он развернулся и комком ударил наобум в стекло, в надежде, что это вторая дверь. Туча осколков вылетела с громом и звоном, выпрыгнула пузатая банка с рыжей гадостью, ко- торая мгновенно залила весь пол и завоняла.
Настоящая дверь распахнулась. Батюшки, вот так пес! Еще шире распахнулась дверь и ворвалась еще одна личность мужского пола в халате. Давя битые стекла, она кинулась не ко псу, а к шкафу, раскрыла его и всю ком- нату наполнила сладким и тошным запахом. Затем личность навалилась на пса сверху животом, причем пес с увлече- нием тяпнул ее повыше шнурков на ботинке.
Личность ох- нула, но не потерялась. Тошнотворная жидкость перехва- тила дыхание пса и в голове у него завертелось, потом ноги отвалились и он поехал куда-то криво вбок. Спаси- бо, кончено, - мечтательно подумал он, валясь прямо на острые стекла: - прощай, москва!
Не видать мне больше чичкина и пролетариев и краковской колбасы. Иду в рай за собачье долготерпение. Братцы, живодеры, за что же вы меня? И тут он окончательно завалился на бок и издох. Пес приоткрыл правый томный глаз и краем его увидел, что он туго забинтован поперек боков и живота. В тихом сумраке но- чей", - запел над ним рассеянный и фальшивый голос.
Пес удивился, совсем открыл оба глаза и в двух ша- гах увидел мужскую ногу на белом табурете. Штанина и кальсоны на ней были поддернуты, и голая желтая голень вымазана засохшей кровью и иодом.
Моя работа. Ну, будут драть! Ты зачем, бродяга, доктора укусил? Зачем стекло раз- бил? У-у-у - жалобно заскулил пес. Запахло та- баком и в шкафу зазвенели склянки. Единственным способом, который возмо- жен в обращении с живым существом. Террором ничего по- делать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Это я утверждал, утверждаю и буду ут- верждать. Они напрасно думают, что террор им поможет. Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый!
Террор совершенно парализует нервную систему. Я купил этому прохвосту краковс- кой колбасы на один рубль сорок копеек.
Потрудитесь на- кормить его, когда его перестанет тошнить. Захрустели выметаемые стекла и женский голос ко- кетливо заметил: - Краковской! Господи, да ему обрезков нужно было купить на двугривенный в мясной. Краковскую колбасу я сама лучше сьем. Я тебе сьем! Это отрава для че- ловеческого желудка.
Взрослая девушка, а как ребенок тащишь в рот всякую гадость. Не сметь! Предупреждаю: ни я, ни доктор Борменталь не будем с тобой возиться, ког- да у тебя живот схватит Мягкие дробные звоночки сыпались в это время по всей квартире, а в отдалении из передней то и дело слы- шались голоса. Звенел телефон.
Зина исчезла.
Филипп Филиппович бросил окурок папиросы в ведро, застегнул халат, перед зеркальцем на стене расправил пушистые усы и окликнул пса: - Фить, фить. Ну, ничего, ничего. Идем принимать. Пес поднялся на нетвердые ноги, покачался и подро- жал, но быстро оправился и пошел следом за развевающей- ся полой Филиппа Филипповича.
Опять пес пересек узкий коридор, но теперь увидел, что он ярко освещен сверху розеткой. Когда же открылась лакированная дверь, он во- шел с Филиппом Филипповичем в кабинет, и тот ослепил пса своим убранством. Прежде всего, он весь полыхал светом: горело под лепным потолком, горело на столе, горело на стене, в стеклах шкафов. Свет заливал целую бездну предметов, из которых самым занятным оказалась громадная сова, сидящая на стене на суку. Противоположная резная дверь открылась, вошел тот, тяпнутый, оказавшийся теперь в ярком свете очень краси- вым, молодым с острой бородкой, подал лист и молвил: - Прежний Тотчас бесшумно исчез, а Филипп Филиппович, расп- ростерши полы халата, сел за громадный письменный стол и сразу сделался необыкновенно важным и представитель- ным.
Нет, это не лечебница, куда-то в другое место я попал, - в смятении подумал пес и привалился на ковро- вый узор у тяжелого кожаного дивана, - а сову эту мы разьясним Дверь мягко открылась и вошел некто, настолько по- разивший пса, что он тявкнул, но очень робко Ба-ба, да вас узнать нельзя, голубчик. Вошедший очень почтительно и смущенно поклонился Филиппу Филипповичу.
Вы маг и чародей, профессор, - сконфужен- но вымолвил он. Господи Исусе, - подумал пес, вот так фрукт! На голове у фрукта росли совершенно зеленые воло- сы, а на затылке они отливали в ржавый табачный цвет, морщины расползались на лице у фрукта, но цвет лица был розовый, как у младенца. Левая нога не сгибалась, ее приходилось волочить по ковру, зато правая прыгала, как у детского щелкуна. На борту великолепнейшего пиджака, как глаз, торчал драгоценный камень.
От интереса у пса даже прошла тошнота. Тяу, тяу!..
Как сон, голубчик? Мы одни, профессор? Это неописуемо, - конфузливо заговорил посетитель. Я положительно очарован. Вы - кудесник. Тот совладал, наконец, с пуговицами и снял полоса- тые брюки. Под ними оказались невиданные никогда каль- соны.
Они были кремового цвета, с вышитыми на них шел- ковыми черными кошками и пахли духами. Пес не выдержал кошек и гавкнул так, что субьект подпрыгнул.
Не бойтесь, он не кусается. Из кармана брюк вошедший выронил на ковер малень- кий конвертик, на котором была изображена красавица с распущенными волосами. Субьект подпрыгнул, наклонился, подобрал ее и густо покраснел. Какие результаты? Субьект в экстазе махнул рукой. Последний раз в м году в париже на рю де ла пэ. Лицо пришельца затуманилось. Вы не може- те себе представить, профессор, что эти бездельники подсунули мне вместо краски.
Вы только поглядите, бор- мотал субьект, ища глазами зеркало. Кроме того, мне на служ- бу носа нельзя будет показать, я и так уже третий день не езжу. Эх, профессор, если бы вы открыли способ, чтобы и волосы омолаживать! Наклоняясь, он блестящими глазами исследовал голый живот пациента: - Ну, что ж, - прелестно, все в полном порядке.
Я даже не ожидал, сказать по правде, такого результата. Одевайтесь, голубчик! Приведя себя в порядок, он, подпрыгивая и распространяя запах духов, отсчитал Филиппу Филиппо- вичу пачку белых денег и нежно стал жать ему обе руки.
Рассыпной звонок пролетел по квартире, лакирован- ная дверь открылась, вошел тяпнутый, вручил Филиппу Фи- липповичу листок и заявил: - Годы показаны неправильно. Вероятно, Тоны сердца глуховаты. Он исчез и сменился шуршащей дамой в лихо залом- ленной набок шляпе и со сверкающим колье на вялой и же- ваной шее.
Странные черные мешки висели у нее под гла- зами, а щеки были кукольно-румяного цвета. Она сильно волновалась. Сколько вам лет?
Дама испугалась и даже побледнела под коркой ру- мян. Ну, сорок пять Не задерживайте, пожалуйста. Вы же не одна! Грудь дамы бурно вздымалась. Но клянусь - это такой ужас Я вам признаюсь, как на духу Зашумела вода. Ведь это такой негодяй! О, профессор! Он карточный шулер, это знает вся москва. Он не может пропустить ни одной гнусной модистки. Ведь он так дьявольски молод. Пес совершенно затуманился и все в голове у него пошло кверху ногами.
Ну вас к черту, - мутно подумал он, положив голову на лапы и задремав от стыда, - и стараться не буду по- нять, что это за штука - все равно не пойму. Очнулся он от звона и увидел, что Филипп Филиппо- вич швырнул в таз какие-то сияющие трубки. Пятнистая дама, прижимая руки к груди, с надеждой глядела на Филиппа Филипповича.
Тот важно нахмурился и, сев за стол, что-то записал. В понедельник. Ляжете в клинику с утра. Мой ассистент приготовит вас. Нельзя ли у вас, про- фессор?
Это будет стоить очень дорого - 50 червон- цев. Опять загремела вода, колыхнулась шляпа с перьями, потом появилась лысая, как тарелка, голова и обняла Фи- липпа Филипповича.
Пес дремал, тошнота прошла, пес нас- лаждался утихшим боком и теплом, даже всхрапнул и успел увидеть кусочек приятного сна: будто бы он вырвал у со- вы целый пук перьев из хвоста Потом взволнованный голос тявкнул над головой. Что же мне делать? Нужно сдерживать себя. Сколько ей лет?
Вы понимаете, огласка погубит меня. На днях я должен получить заграничную ко- мандировку. Ну, подождите два года и женитесь на ней. Двери открывались, сменялись лица, гремели инстру- менты в шкафе, и Филипп Филиппович работал, не покладая рук. Похабная квартирка. А на какого черта я ему понадобился? Неужели же жить оставит? Вот чудак! Да ведь ему только глазом миг- нуть, он таким бы псом обзавелся, что ахнуть!
А может, я и красивый. Видно, мое счастье! А сова эта дрянь Окончательно пес очнулся глубоким вечером, когда звоночки прекратились и как раз в то мгновение, когда дверь впустила особенных посетителей. Их было сразу четверо. Все молодые люди и все одеты очень скромно. Этим что нужно? Гораздо более неприязненно встретил гостей Филипп Филиппович. Он стоял у письменного стола и смотрел на вошедших, как полководец на врагов.
Ноздри его ястреби- ного носа раздувались. Вошедшие топтались на ковре. Тот, с копной, умолк и все четверо в изумлении ус- тавились на Филиппа Филипповича.
Молчание продолжалось несколько секунд и прервал его лишь стук пальцев Филип- па Филипповича по расписному деревянному блюду на сто- ле. Четверо вновь смолкли и открыли рты. На этот раз опомнился первый тот, с копной. Вслед за ним покраснел почему-то густейшим образом один из вошедших - блондин в папахе. И вот мы Я в полном отчаянии, - крик- нул Филипп Филиппович, - что же теперь будет с паровым отоплением?
Говорите как можно скорее, я сейчас иду обедать. Я понял! Вам известно, что постановле- нием 12 сего августа моя квартира освобождена от каких бы то ни было уплотнений и переселений? Совер- шенно чрезмерную. Вы один живете в семи комнатах. Она мне необходима под библиотеку. Четверо онемели. Э-хе-хе, - проговорил блондин, лишенный головного убора, однако, это здорово.
Смотровая - 4. Операционная - 5. Моя спальня - 6 и комната прислуги - 7. В общем, не хватает Да, впрочем, это неважно. Моя квартира свободна, и разговору конец. Могу я идти обедать? Общее собрание просит вас добровольно, в порядке трудо- вой дисциплины, отказаться от столовой. Столовых нет ни у кого в москве. С Филиппом Филипповичем что-то сделалось, вследс- твие чего его лицо нежно побагровело и он не произнес ни одного звука, выжидая, что будет дальше.
Багровость Филиппа Филипповича приняла несколько сероватый оттенок. Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а кроликов режет в ванной.
Может быть. Но я не Айседора Дункан!.. Передайте это общему собранию и покорнейше вас прошу вернуться к вашим делам, а мне предоставить возможность принять пищу там, где ее принимают все нормальные люди, то-есть в столовой, а не в передней и не в детской. Ох, тяпнет он их сейчас, ох, тяпнет.
Не знаю еще - ка- ким способом, но так тяпнет Бей их! Этого голенасто- го взять сейчас повыше сапога за подколенное сухожи- лие Благодарю вас. Петра Алек- сандровича попросите, пожалуйста.
Профессор Преобра- женский. Петр Александрович? Очень рад, что вас застал. Благодарю вас, здоров. Петр Александрович, ваша опера- ция отменяется. Совсем отменяется. Равно, как и все остальные операции. Вот почему: я прекращаю работу в москве и вообще в россии Сейчас ко мне вошли чет- веро, из них одна женщина, переодетая мужчиной, и двое вооруженных револьверами и терроризировали меня в квар- тире с целью отнять часть ее.
У меня нет возможности повторить все, что они говорили. Я не охотник до бессмыслиц. Дос- таточно сказать, что они предложили мне отказаться от моей смотровой, другими словами, поставили меня в необ- ходимость оперировать вас там, где я до сих пор резал кроликов.
В таких условиях я не только не могу, но и не имею права работать. Поэтому я прекращаю деятельность, закрываю квартиру и уезжаю в сочи. Ключи могу передать Швондеру. Пусть он оперирует. Четверо застыли. Снег таял у них на сапогах. Мне самому очень неприятно О, нет, петр александрович!
О нет. Больше я так не согласен. Терпение мое лопнуло. Это уже второй случай с августа месяца. Как угодно. Хотя бы. Но только условие: кем угодно, когда угодно, что угодно, но чтобы была такая бумажка, при наличии которой ни Швондер, ни кто другой не мог бы даже подойти к двери моей квартиры. Тщательная бумажка. Настоя- щая!
Чтобы имя даже не упоминалось. Я для них умер. Ну, это дру- гое дело. Сейчас передаю трубку. Будьте любезны, - змеиным голосом обратился Филипп Филиппович к Швонде- ру, - сейчас с вами будут говорить. Швондер растерянно взял шапку и молвил: - Я слушаю. Председатель домкома Нет, действовали по правилам Так у профессора и так со- вершенно исключительное положение Мы знаем об его работе.
Целых пять комнат хотели оставить ему Ну, хорошо.. Совершенно красный, он повесил трубку и повернулся. Как оплевал! Ну и парень! Ну теперь меня бить - как хотите, а никуда отсюда не уйду.
