Ольга свиблова семья, История любви Ольги Свибловой и Оливье Морана
Кто был первым предком царской династии Романовых и при чем тут боярин Андрей Кобыла? Ольга Свиблова с сыном Тимофеем, который пошел по стопам отца и выбрал творчество. Поэтому с года я работаю, как попка-дурак, только сейчас я услышана. Прочитайте и примите правила сайта.
В квартире супругов всегда толпились гости, проходили музыкальные и поэтические вечера. С середины х годов Ольга начинает курировать выставки Московского союза художников в Выставочном зале на Кузнецком мосту. Впервые работы неофициальных художников находились рядом с официальным искусством. Впервые появилось понятие « куратор ». Впервые современное искусство пошло на открытый диалог со зрителями. Выставку сопровождала насыщенная программа: лекции, концерты, кинопоказы и поэтические вечера организацией последних занималась Ольга.
Чуть позже Свиблова организовывала арт-проекты в Финляндии, Шотландии, Исландии и других зарубежных странах. Тогда же она начала снимать документальные фильмы, многие из которых покорили международные кинофестивали.
В середине х годов Ольга курировала выставки русских художников в французской галерее La Base, которая принадлежала ее второму мужу Оливье Морану. Однако главным проектом, который изменил ход развития искусства в России, стал Московский дом фотографии.
Свиблова основала музей в году. В России к этому моменту уже сложилась передовая школа фотографии во главе с А. Родченко , Б. Игнатовичем , А. Шайхетом , однако фотовыставки почти никто не устраивал. Когда я занялась новым искусством и фотографией, это было мной осмыслено очень четко.
Я понимала: искусству нужна публика. А этой публики не было вообще», — объясняет Ольга. Свиблова обратилась к Правительству Москвы с идеей создать пространство по образу Европейского дома фотографии во Франции. Сейчас МАММ — крупнейший музей фотографии и мультимедийного искусства , который реализовал более выставок. Среди художников, чьи произведения представляли здесь, были Джефф Кунс , отец фоторепортажа Анри Картье-Брессон , концептуалист Илья Кабаков и многие другие.
Среди знаменитых посетителей отметились Канье Уэст и Гоша Рубчинский, которые пришли посмотреть на работы Александра Родченко в году.
В музее проходят не только выставки, но и концерты, кинопоказы, лекции и мастер-классы. В мае работали детские творческие мастерские , можно было записаться на интенсивный курс по фотографии. В МАММе также организуют экскурсии: общие и по отдельным выставкам.
Здесь проходят фестивали « Фотобиеннале » и « Мода и стиль в фотографии ». С года при музее работает Московская Школа фотографии и мультимедиа им.
Родченко , где дети и взрослые могут пройти обучение по различным направлениям: от фотографии до ручной печати. Руководители разработали программы на основе опыта ведущих художественных школ мира, вдохновляясь отечественными школами авангарда. С февраля года обучение проходит также в онлайн-формате. Ольга Свиблова всегда подчеркивает важность образовательной и вдохновляющей функции музея. Основная публика — молодежь до 35 лет. Учитываем, какие медиа являются ведущими для привлечения зрителей.
При этом, вся информация и ссылки на Facebook и Instagram размещены до запрета деятельности Meta на территории России. Мы с Ольгой Свибловой сидим в кафе «Париж—Лондон» на площади Мадлен, рядом с квартирой, где моя собеседница москвичка и парижанин Оливье Моран провели последние семнадцать лет своей совместной французской жизни.
О них мы и говорим. С Олиным мужем я простился пять лет назад в русской церкви на Рю Дарю, стоящей с царских времен. Там были Ольга и ее сын, фотограф Тимофей Парщиков, с которыми я был знаком до этого лет сто, и французские дочь, сын, внуки Оливье, которых я не видел ни до того, ни после.
Это были русские, но и французские похороны. Молитву читал на французском русский поп, потом в церкви вспомнили последние слова Оливье с обещанием: «Мы встретимся через сто лет на планете Маленького принца».
Ольга встретилась с Оливье двадцать восемь лет назад. Она приехала в Париж и пошла в гости к художнику Николе Овчинникову, ну а тот решил познакомить ее с владельцем галереи, в которой выставлялся и рядом с которой жил.
В большом выставочном зале галереи La Base под стеклянной крышей девятисотых годов стоял, как скульптура минималиста, маленький домик хозяина. Внутри на стенах висели «Праздники» Кабакова.
Ольга почувствовала себя почти как в Москве. Однажды он сказал, что надо «зайти к знакомому художнику». Мы лезли вверх по лестнице, и на каждой площадке Иосиф меня останавливал и целовал, то в левое ушко, то в правое.
Мило, трогательно, лестница высокая. Когда лестница кончилась, они оказались под крышей. Там сейчас обосновался Институт проблем современного искусства, а тогда без проблем жило искусство в лице Ильи Кабакова. Я потеряла счет времени. У меня было ощущение, что со Сретенского бульвара я вдруг улетела в космос. Так вот на «Базе» было такое же чувство — что я в гостях у волшебника. Хозяин, Оливье Моран, пришел чуть позже и мгновенно из ничего и с легкостью приготовил замечательный ужин.
А в Оливье — за необыкновенное пространство жизни, которое он создавал вокруг. Когда Оливье, меньше чем через полгода после нашего знакомства, предложил мне руку и сердце, я ему сказала, что пойду за ним хоть на край света, но я не буду жить в Париже.
Он даже спрашивал меня: «Почему, Оля, я так поздно тебя встретил? Я к тому времени ушла от Алеши Парщикова, но у меня тоже был Тим, и мама, и папа. И у меня была Москва, где все было так интересно. Я ничего там не боялась. Советская власть, бандиты — все это прошло мимо меня по касательной.
А в Париже я не понимала ничего. В свои тридцать семь Свиблова оставалась советской девочкой, которой трудно принять законы парижской жизни. Чинные воскресенья. Неотменяемый отпуск. Семейные праздничные столы, где, как в старой французской комедии, собираются непонимающие друг друга поколения.
Другой ритм и другая манера. Наверное, так же европейцев пугали наши посиделки на кухне или пьяные поездки Москва—Ленинград на электричках. Оливье был достаточно умен и тонок, чтобы ее не принуждать. Ольга с детства отличалась феноменальным упорством, которое проявляла, когда ее заставляли делать то, что она не хочет.
Учиться в школе у противной и лживой Ольги Сергеевны, когда можно у красивой и веселой Татьяны Владимировны. Носить сползающие гольфы вместо удобных колготок, которые смастерила мама. Почему я не такая, как все? Так никогда и не заиграла». Что такое для нас художник?
И кто нам дороже? Тот, кто придумывает то, чего быть не может?
Или тот, кто показывает, сколько искусства вокруг нас, в нашей собственной жизни? Ольга говорит, что Оливье был настоящим художником. Он зарабатывал деньги, чтобы тратить их на искусство. Не только на картины, выставки. На все, что его окружало и что понимается под art de vivre, французским «искусством жизни». Они были разными. Ольга любила концепт, общее, генеральный план сражения, Оливье думал о деталях. Он видел все, понимал все с первого взгляда.
И так же c людьми, которых он встречал. Если человек попадал в сферу его влияния, он был абсолютно за него ответственен. Старался, чтобы самые маленькие детали радовали этого человека. Каждое утро Оливье приносил Ольге цветы. В Париже покупал их на цветочном рынке у площади Мадлен. Когда жили в летнем доме в прованском Камарге или на даче в Горках, носил в кармане ножик, чтобы легче срезать новый букет.
Или березки, которые он посадил в мою честь у дома в Четырнадцатом округе. Я бывал в этом их первом совместном доме, в котором Ольга и Оливье прожили несколько лет.
Он принадлежит сейчас фонду Картье-Брессона. Полгода назад я пришел туда на очередную выставку и удивился тому, что внутри в доме все осталось по-прежнему — так, как задумал бывший хозяин. Ну а березки выросли до верхних этажей. Он ненавидел все законченное, дизайнерское. Ему нужен был простор.
Он спал только с открытыми окнами. В новом доме было сколько угодно воздуха и огромный сад.
