Мэри шелли биография, Мэри Шелли | это Что такое Мэри Шелли?
Байрон пишет "Чайльд Гарольда". Однако мой муж Перси Биши Шелли с самого начала очень желал, чтобы я оказалась достойной дочерью своих родителей и вписала свое имя на страницы литературной славы. Внешне да, Франкенштейн реально монстр. Когда ей было четыре года, ее отец женился на соседке Мэри Джейн Клермонт, с которой у Мэри сложились непростые отношения. У матери девочки была старшая дочь от первого брака — Фэнни Имлей, ставшая будущей писательнице сводной сестрой.
Мать умерла через 11 дней после рождения дочери, оставив ее на руках не очень заботливого отца. В 17 лет Мэри бежала в Европу с П. Шелли ; через два года, когда его первая жена покончила с собой, они поженились. У них было четверо детей, но трое умерли в младенчестве. Роман Франкенштейн, или Современный Прометей Frankenstein, or the Modern Prometheus Мэри написала, когда ей было 19 лет; он был издан в После смерти мужа в она вернулась в Англию, написала еще пять романов, но с Франкенштейном может сравниться только Последний человек The Last Man , , где описывается гибель человеческого рода в 21 в.
Мэри Шелли издала также поэмы своего мужа, писала биографии, рассказы и путевые заметки. Знаменитый роман Шелли повествует об истории студента Виктора Франкенштейна, создавшего живое существо из мертвых человеческих органов.
Оживив свое творение, Франкенштейн прогнал его. Изгнание и ненависть толкнули уродливое существо к мести.
Существо убивает жену своего создателя и наконец самого Франкенштейна. Шелли М. Франкенштейн, или Современный Прометей. Впоследствии моя жизнь заполнилась заботами и место вымысла заняла действительность. Однако мой муж Перси Биши Шелли с самого начала очень желал, чтобы я оказалась достойной дочерью своих родителей и вписала свое имя на страницы литературной славы. Но я ничего не предпринимала. Переезды и семейные заботы заполняли все мое время. Летом года мы приехали в Швейцарию и оказались соседями лорда Байрона.
Лето оказалось дождливым и ненастным; непрестанный дождь часто по целым дням не давал нам выйти. В руки к нам попало несколько томов рассказов о привидениях в переводе с немецкого на французский. Я решила сочинить повесть и потягаться с теми рассказами, которые подсказали нам нашу затею. Такую повесть, которая обращалась бы к нашим тайным страхам и вызывала нервную дрожь; такую, чтобы читатель боялся оглянуться назад; чтобы у него стыла кровь в жилах и громко стучало сердце.
Я старалась что-то придумать, но тщетно. Я ощущала то полнейшее бессилие — худшую муку сочинителей, — когда усердно призываешь музу, а в ответ не слышишь ни звука. Надо смиренно сознаться, что сочинители не создают своих творений из ничего, а всего лишь из хаоса; им нужен прежде всего материал; они могут придать форму бесформенному, но не могут рождать самую сущность.
Творчество состоит в способности почувствовать возможности темы и в умении сформулировать вызванные ею мысли. Лорд Байрон и Шелли часто и подолгу беседовали, а я была их прилежным, но почти безмолвным слушателем. Однажды они обсуждали различные философские вопросы, в том числе секрет зарождения жизни и возможность когда-нибудь открыть его и воспроизвести.
Они говорили об опытах доктора Дарвина имеется в виду Эразм Дарвин — , дед знаменитого естествоиспытателя Чарлза Дарвина ; он будто бы хранил в пробирке кусок вермишели, пока тот каким-то образом не обрел способности двигаться.
Решили, что оживление материи пойдет иным путем. Быть может, удастся оживить труп; явление гальванизма, казалось, позволяло на это надеяться; быть может, ученые научатся создавать отдельные органы, соединять их и вдыхать в них жизнь. Пока они беседовали, подошла ночь; было уже за полночь, когда мы отправились на покой. Положив голову на подушки, я не заснула, но и не просто задумалась. Воображение властно завладело мной, наделяя являвшиеся мне картины яркостью, какой не обладают обычные сны.
Глаза мои были закрыты, но я каким-то внутренним взором необычайно ясно увидела бледного адепта тайных наук, склонившегося над созданным им существом. Я увидела, как это отвратительное существо сперва лежало недвижно, а потом, повинуясь некоей силе, подало признаки жизни и неуклюже задвигалось.
Такое зрелище страшно; ибо что может быть ужаснее человеческих попыток подражать несравненным творениям создателя?
Тут я сама в ужасе открыла глаза. Я так была захвачена своим видением, что вся дрожала и хотела вместо жуткого создания своей фантазии поскорее увидеть окружающую реальность.
Я не сразу прогнала ужасное наваждение; оно еще длилось. И я заставила себя думать о другом. Я обратилась мыслями к моему страшному рассказу — к злополучному рассказу, который так долго не получался!
О, если б я могла сочинить его так, чтобы заставить и читателя пережить тот же страх, какой пережила я в ту ночь! И тут меня озарила мысль, быстрая как свет и столь же радостная: "Придумала! То, что напугало меня, напугает и других; достаточно описать призрак, явившийся ночью к моей постели".
Наутро я объявила, что сочинила рассказ.
