Десятые годы 21 века, Итоги десятилетия как изменился мир?
Постиндустриальная утопия обещала мир разума и знаний, мир, в котором тяжелая рутинная работа уступит место творчеству и развитию. Мир становится лучше и развивается, а значит, мы сами тоже должны становиться лучше и развиваться. Дата обращения: 10 июня Первое: они не могут заниматься низкоквалифицированным трудом - сортировать мусор, чинить туалеты, сделать проводку в доме.
Интересный факт: в аэропорту Хельсинки собак обучили обнаруживать коронавирус за 10 секунд Они распознают коронавирус с процентной точностью. А в будущем высокотехнологичные датчики смогут идентифицировать подобные вирусы в считаные секунды. Митио Каку: Да, есть. В настоящий момент мы совершаем переход от товарного капитала к интеллектуальному. Тони Блэр любил говорить, что Англия получает больше доходов от рок-н-ролла, чем от угледобывающей промышленности.
Добыча угля больше не завязана на человеке, британского рабочего заменили машины. Цены на сырье в среднем падают уже лет из-за развития технологий, но интеллектуальный капитал зависит не только от этого.
Интеллектуальный капитал, как и рок-н-ролл, требует творческого подхода, воображения, понимания вкусов людей. А роботы ничего в этом не смыслят. Вот почему рок-н-ролл приносит огромный доход, в то время как добыча угля - это технология из прошлого.
Мы наблюдаем изменение природы капитализма. Ведь что такое капитализм? Это частная собственность плюс спрос и предложение. Капитализм несовершенен: вы не знаете, кто вас обманывает, вы не знаете, сколько на самом деле стоит та или иная вещь.
Но мы движемся к "идеальному капитализму": если доступ в интернет будет в вашей контактной линзе, то, когда вы придете в супермаркет, она отсканирует все товары и подскажет, что стоит покупать, а где цена завышена. Почему Джефф Безос, создатель Amazon, - самый богатый человек в мире? Он оцифровал посредника, вот и все. Посредники - неэффективная часть капитала. Такие препятствия можно устранить с помощью искусственного интеллекта и компьютеров, что и сделал Безос - создал электронного посредника.
Технологии ведут нас к светлому будущему или все будет зависеть от решений политиков? Митио Каку: Большинство футуристов сказали бы, что технологический прогресс не имеет направления, он вне морали - хорош и плох одновременно, как меч, который может быть использован и в добрых целях, и в злых.
Я же не согласен с большинством и думаю, что технологический прогресс имеет этическую направленность, постепенно меняя мир к лучшему.
Простые люди получают доступ к знаниям в интернете и начинают лучше понимать, как устроен мир, это дает им возможность участвовать в создании будущего. Интернет способствует демократии: люди ведут дискуссии и обнаруживают, что не обязаны жить при диктатуре или верить всему, что говорит правительство. Наконец, интернет помогает им организоваться и реализовать свои политические идеи. Конечно, технологии имеют и оборотную сторону.
Меня волнует нарушение конфиденциальности: наши банковские операции, история звонков и перемещений известны и находятся практически у всех на виду. Но я думаю, это та цена, которую стоит заплатить за удобство. В аэропорту, например, вы проходите обязательную проверку багажа. Это унылый процесс, который добавляет еще минут к регистрации, но мы идем на это, потому что не хотим, чтобы террористы взорвали самолет. Точно так же мы должны принять определенные ограничения на неприкосновенность частной жизни, чтобы победить пандемию.
Мы должны пойти на какие-то компромиссы, но получить главное преимущество развития технологий - знание. Знание, распространяясь повсеместно, расширяет возможности людей, что, в свою очередь, усиливает демократию.
Митио Каку: Полагаю, оно неизбежно.
Хотя многие боятся такого сценария, особенно того, что роботы станут умнее нас. Эта гипотеза основана на законе Мура, который гласит, что мощность компьютеров удваивается каждые 18 месяцев.
Но это не может длиться бесконечно. В конечном счете закон Мура перестанет действовать, а Кремниевая долина придет в упадок. В силу квантовой теории, которой я профессионально занимаюсь.
В современных процессорах установлены транзисторы размером от 20 до 50 атомов, на сегодня это самая передовая технология. В будущем появится пятиатомный транзистор, но дальше двигаться некуда. При уменьшении размеров транзистора неизбежно происходит перегрев и утечка электронов: теплота выделяется в таких количествах, что чип постепенно начинает плавиться.
Так что современный компьютер скоро устареет. Сейчас появляются первые квантовые компьютеры, но их очень трудно сделать. Они вроде как существуют, но очень примитивны. Я не думаю, что в ближайшее десятилетие квантовый процессор может быть установлен на ноутбуке или сотовом телефоне. Поэтому тот факт, что закон Мура скоро перестанет действовать, представляет для человечества реальную проблему.
Митио Каку: Насколько умны роботы сегодня? Самые передовые роботы - военные. Они обладают интеллектом, который уступает даже примитивному интеллекту таракана. Если выпустить в лес таракана, он сможет найти себе пару, пищу, укрытие. Но если поместить в лес военного робота, что он будет там делать? Он будет беспрерывно падать, не сможет даже ходить по лесу.
Такой робот абсолютно бесполезен - как черепаха, которая опрокинулась на спину и не может подняться. Я реалист и понимаю, что в будущем роботы станут умными, - сначала как насекомые, затем как мыши, затем как крысы, затем как собаки. Думаю, где-то к концу столетия они станут умными, как обезьяны. Наверное, тогда нам все-таки придется установить чип, отключающий их, если они вдруг задумают нас убить.
Но еще через сто лет они станут настолько умны, что смогут отключить этот чип. И что тогда делать? Я думаю, в итоге мы должны будем слиться - вместо того чтобы бороться с ними, мы должны стать ими.
Это будет симбиоз органической и кибернетической технологий: мы превратимся в сверхлюдей, способных жить на Венере или Марсе, парить в открытом космосе без кислорода. Это слияние произойдет с нашего согласия, ведь лишь тогда мы сможем исследовать и покорять Вселенную. Однажды мы встретим инопланетян на летающей тарелке и будем очень удивлены. Они тоже окажутся частично роботизированными и частично органическими, потому что это самый эффективный способ существования. Митио Каку: Оно необходимо, потому что иначе рано или поздно машины станут умнее нас, это лишь вопрос времени.
Я думаю, это произойдет через несколько столетий, хотя некоторые оптимисты считают, что речь идет о десятилетиях. Как физик я строю свои прогнозы, исходя из возможностей кремниевых технологий. Не стоит бояться слияния с технологиями, этот процесс уже давно запущен. Люди тысячелетиями совершенствуют себя технологическим путем: боевая раскраска или оружие издавна помогали там, где не справлялось слабое тело. А в будущем технологии перейдут внутрь.
Думаю, потомки сами выберут такой путь развития - захотят стать сверхлюдьми и исследовать Вселенную. Все люди разные - найдутся и те, кто не захочет становиться сверхчеловеком… Какое будущее ждет тех, кто откажется меняться? Митио Каку: Конечно, у людей должен быть выбор. И надеюсь, альтернатив будет не две, а больше. Многим наверняка придется по душе возможность оцифровать свое сознание - цифровое бессмертие. Уже сейчас предпринимаются попытки создать виртуального двойника на основе оцифровки всех данных о человеке.
А в будущем, вместо того чтобы читать книгу, скажем, о знаменитом ученом, вы сможете просто поговорить с ним. Я бы, например, с удовольствием поговорил с Эйнштейном - однажды мы и его оцифруем. И будем беседовать с цифровой голограммой, которая имеет доступ ко всем его книгам, дневникам, интервью, записям голоса… А ваш цифровой двойник сможет поговорить с вашими прапраправнуками: он будет жить в интернете вечно. Наши предки не оставили почти никаких фактов о своем существовании. Зато потомки смогут пообщаться с нами - спросить, что нами двигало, что мы делали сотни лет назад.
В библиотеке будущего вы возьмете "живую книгу" и поговорите с Черчиллем или Сталиным. Митио Каку: Как сделать так, чтобы будущее было светлым? Нужно для начала ответить на вопрос, откуда берется процветание. Политики и экономисты часто не понимают его источник, но я, физик, знаю, что процветание - производная науки и технологий.
Это и есть ключ к будущему. Мы должны сделать так, чтобы молодое поколение создавало высокотехнологичные компании, потому что технологии способны генерировать богатство и обеспечивать процветание общества. Будьте как Безос, который сделал капитализм более эффективным, устранив многие его недостатки с помощью цифровых технологий.
Мы должны воспитывать новые поколения так, чтобы они преуспевали в обществе, основанном на интеллектуальном капитале. В скором времени основными ресурсами станут не уголь, золото, серебро, а инновации, предпринимательство, творчество, лидерство - все то, что связывают с силой разума. Компьютеры, незаметно считывая наши мысли, научатся исполнять наши желания. Биотехнология поможет нам сотворить себе идеальное тело и увеличить продолжительность жизни. Мы научимся создавать формы жизни, каких прежде на Земле не существовало.
Нанотехнологии позволят нам создавать вещи почти из ничего. Необычный год разрушил рутинное течение жизни, обрушив на наши головы пандемию, экономический кризис, безработицу, локальные войны, политическую нестабильность, и сделал изоляцию, стресс, депрессию и страх перед будущим нестерпимыми.
Немногие будут жалеть про уходящий год. Но вместе с ним в прошлое уйдет нечто большее. Второе десятилетие XXI века сменится третьим. Историки говорят, что календарные столетия редко совпадают с эпохами, под знаком которых они остаются в учебниках.
Фернан Бродель писал про «долгий XVI век», длившийся с падения Константинополя в м до Английской революции го и открывший Новое время. Эрик Хобсбаум утверждал, что исторический XIX век начался с Французской революции го и закончился Первой мировой в м. Век ХХ начался, таким образом, с опозданием. До сих пор считалось, что он был «коротким» и закончился в м с крахом СССР.
Но, кто знает, может, историки будущего начнут отсчет «настоящего XXI века» с го. Крупнейшие корпорации соревнуются друг с другом в том, кто создаст первый массовый автопилотируемый автомобиль и электродвигатель, способный отправить в музей машины с ДВС.
Дроны из художественного клише фантастов уже становятся частью повседневности. Борцы с коррупцией используют их для съемок роскошных дворцов элиты, а на поле боя они решают исход войны. Возможно, в м пиццу вам будет доставлять не человек в желтой или зеленой куртке, а механическая птица с электронной начинкой. Число промышленных роботов удваивается каждые два-три года, и к концу будущего десятилетия мозолистую руку рабочего класса у конвейера может заменить покорный робот.
В м в Москве откроется около 30 магазинов без персонала, а к середине десятилетия онлайн-продажи превзойдут объемы привычной торговли. Big Data позволяет ритейлерам прогнозировать и даже формировать спрос, проникнув в душу и голову каждого покупателя. Те же самые технологии позволяют властям и спецслужбам отслеживать недовольных в социальных сетях.
Искусственный интеллект и технологии распознавания лиц делают слежку настолько тотальной, что с каждым годом тает уличная преступность. Рынок становится излишен: производство и обмен будут автоматизированы. Технооптимисты говорят о технологической сингулярности, когда технический прогресс будет двигаться со все возрастающей скоростью, превышающей человеческое понимание.
Правда, если вглядеться пристальнее, то в этом можно усомниться. Темпы роста производительности труда — наиболее общего показателя технической модернизации — во всем мире быстро снижаются.
Американский экономист Тайлер Коуэн в своем эссе «Великая стагнация» показывает, что развитые страны достигли технологического плато: большинство научных и технических инноваций является развитием достижений и открытий — годов.
С тех пор настоящих прорывов почти не было. Создание нового поколения материалов, генная терапия и клонирование органов, термоядерная энергетика и освоение дальнего космоса задерживаются.
Сегодняшние темпы роста продолжительности жизни не сопоставимы с теми, которые человечество пережило в послевоенный период. В е инерция технического процесса упрется в социальные границы существующего порядка. Рост производства будет ограничен покупательной способностью человечества.
Автоматизация принесет не столько изобилие, сколько безработицу. Впрочем, страх перед тотальной технической безработицей, возможно, преувеличен. В ближайшем будущем нас ждет не биржа труда, а скорее его радикальное изменение. Политолог Екатерина Шульман тоже считает, что постиндустриальная экономика предъявит огромный спрос на человеческий труд. Она приводит пример: «Сиделка, кухарка, в общем, домашняя прислуга — профессии, казавшиеся давно ушедшей натурой времен классического романа, вновь массово вернулись в нашу жизнь».
Семь из топ самых быстрорастущих профессий в США, публикуемых Bureau of Labour Statistics, — низкооплачиваемый нерутинный, плохо алгоритмизируемый «ручной» труд в сфере услуг: сиделки, официанты, повара, продавцы, курьеры. Постиндустриальная утопия обещала мир разума и знаний, мир, в котором тяжелая рутинная работа уступит место творчеству и развитию.
Вместо этого получился ренессанс самых непроизводительных, рутинных и архаичных профессий. На этой почве растет и неравенство: социальная дистанция между кухаркой и топ-менеджером возвращается к стандартам времен романов Джейн Остин.
В мире ближайшего будущего нас ждет не только сочетание почти фантастических технологий с архаизацией повседневного труда и фантасмагорическим неравенством. Екатерина Шульман говорит о становлении «государства слежения», в котором ключевой социальной функцией становится тотальная слежка за всеми и каждым. Причем функции «Большого брата» делят между собой спецслужбы, технологические компании и ритейлеры. С этим согласен Григорий Ревзин: «Социальные сети контролируют ваш моральный облик; торговые сети — ваш покупательский профиль; рекламодатели — ваше потребительское поведение; государство — вашу политическую позицию.
Но сейчас ваши торговый, моральный и гражданский профили не соединены. Несомненно, к му они сольются в одно облако». Впрочем, тотальный контроль — это не игра в одни ворота.
Декабрьская история с «Новичком» и синими трусами Навального показала, что технологии слежения делают прозрачными и секреты самого «Большого брата». Мы все будем жить в шоу «За стеклом». Крестьянство, аристократия и коронованные особы жили в больших домах, спали в общих кроватях, раздевались, ели и рожали на виду друг у друга.
Поэтому, подозреваю, человечество будет страдать от нарастающей прозрачности меньше, чем ему сейчас кажется, оно просто вернется в свое привычное состояние». Как и с автоматизацией промышленности, роботакси или дронами, каким будет мир тотальной слежки в ближайшее десятилетие, зависит не от самих технологий, а от того, в каком социальном контексте они будут существовать. Будут ли, к примеру, большие данные находиться в частной собственности или общество добьется демократического контроля над ними.
Ждать технологических чудес гораздо лучше на сытый желудок, а й стал годом крупнейшего экономического кризиса со времен Великой депрессии. Это неизбежно, потому что падать бесконечно нельзя, — говорит доцент Финансового университета при Правительстве РФ Олег Комолов. Последствия нынешнего кризиса будут сказываться еще долго. Например, из-за резкого сокращения объема грузоперевозок транспортные компании в этом году сильно повысили свои тарифы, пытаясь компенсировать потери.
Это уже в будущем году отзовется повышением цен во многих отраслях. В начале пандемии звучали алармистские прогнозы о грядущем коллапсе экономики. Но к исходу года стало ясно, что они не сбываются. Голода и распада страны пока можно не опасаться. Но макроэкономическая стабильность, которой гордится российское правительство, практически исключает большой рост экономики. И эта долгосрочная закономерность сохранится в обозримом будущем. Не может быть такого, что наш национальный лидер взмахнет волшебной палочкой, и экономика пойдет в гору.
В ближайшие годы нас ждет продолжение этой затянувшейся стагнации», — уверен Комолов. Даже восстановительный рост экономики не позволит прервать длящееся уже восемь лет падение доходов населения.
Бюджетные планы правительства предполагают сокращение социальных расходов, чтобы избежать большого дефицита бюджета. Для большинства россиян это означает коммерциализацию социальной сферы. Все больше услуг в системе образования и здравоохранения будут платными.
Зарплаты тоже будут стагнировать или даже сокращаться в реальном выражении. Многие фирмы будут повышать требования к своим сотрудникам, заставляя их больше работать за ту же зарплату. Налоги на труд в первую очередь НДФЛ растут, а налогообложение капитала налоги на прибыль и на дивиденды , наоборот, снижается. Низкие темпы роста и увеличение неравенства будут характерны для большинства стран, а не только России. Если до х американские фирмы тратили примерно равные средства на поглощение конкурентов и создание новых производственных мощностей, то сегодня на слияния и поглощения уходит в пять раз больше, чем на инвестиции в новые производства.
В России концентрация капитала видна на примере ритейлерских сетей, строительного сектора и банковской сферы, в которых крупные компании подчиняют себе или вытесняют с рынка малый бизнес. Конкурировать с Западом у них сил нет, зато есть возможность подчинять себе малый бизнес, используя его как кормовую базу. Когда экономика сокращается, борьба за оставшиеся ресурсы обостряется. В итоге бремя кризиса в этой пищевой цепочке сваливается на плечи обычных людей — наемных работников и малого бизнеса, поскольку он находится в зависимости от крупных компаний», — говорит Олег Комолов.
Из-за стрессового года многие почти забыли о главной теме заканчивающегося десятилетия — изменении климата. Ясно только, что число экстремальных явлений, засух, ураганов, лесных пожаров и неурожаев будет расти, а экосистемы продолжат испытывать критические перегрузки. А вот что наверняка можно предсказать, это что тема изменения климата будет играть все большую политическую роль.
А вот использование климатической риторики прочно вошло в арсенал западных политиков, особенно европейских, — рассказывает Алабужин. За ней не всегда следуют реальные действия по защите окружающей среды, но чаще всего стоят геополитические и экономические интересы Европы или США».
В европейской «Зеленой сделке», например, говорится о защите конкурентоспособности ЕС, о закреплении европейского технологического лидерства, о создании рынков для евро. Борьба за спасение планеты в то же время оказывается борьбой за рынки и ресурсы. Проблема в том, что эта борьба с самого начала уходит из демократического пространства в сферу технократии.
Он должен прислушиваться к тем или иным экспертам, а их научная объективность или, наоборот, политическая ангажированность всегда под вопросом», — считает Алабужин. Случайно или нет, но острота климатических дискуссий совпала с приближением исторически беспрецедентного энергетического кризиса.
